Вагончик мой дальний
Скорость:
05:23
01_00_Grust bez oboznacheniya
06:36
01_01_Grust bez oboznacheniya
11:30
01_02_Grust bez oboznacheniya
13:14
01_03_Grust bez oboznacheniya
12:13
01_04_Grust bez oboznacheniya
13:10
01_05_Grust bez oboznacheniya
15:55
01_06_Grust bez oboznacheniya
10:43
01_07_Grust bez oboznacheniya
03:27
01_08_Grust bez oboznacheniya
18:55
01_09_Grust bez oboznacheniya
12:02
01_10_Grust bez oboznacheniya
12:03
01_11_Grust bez oboznacheniya
15:53
01_12_Grust bez oboznacheniya
15:12
01_13_Grust bez oboznacheniya
13:00
01_14_Grust bez oboznacheniya
19:26
01_15_Grust bez oboznacheniya
03:06
01_16_Grust bez oboznacheniya
09:34
01_17_Grust bez oboznacheniya
16:23
02_18_Dikaya roza v pole
11:02
02_19_Dikaya roza v pole
18:55
02_20_Dikaya roza v pole
12:19
02_21_Dikaya roza v pole
11:48
02_22_Dikaya roza v pole
30:19
02_23_Dikaya roza v pole
16:18
02_24_Dikaya roza v pole
21:21
02_25_Dikaya roza v pole
09:48
02_26_Dikaya roza v pole
13:39
02_27_Dikaya roza v pole
08:20
03_Epilog
Описание
Повесть А. Приставкина «Вагончик мой дальний» продолжает автобиографическую тему жестокого мира детства, пришедшегося на годы войны.
Содержание:
Лязгнули звонко буферные тарелки. Эшелон дважды дернулся и встал.
Стало тихо, поскрипывала лишь, словно продолжая движение, деревянная обшивка нашего вагона. Наверное, не только я, а все, кто был тут, даже те, кто по привычке дремал, напряглись, поднимая головы и пытаясь уловить снаружи хоть один звук.
Конечно, остановка — не окончание дороги. Не говорю: освобождения.
Мы уже забыли, что оно означает. Да от чего нам освобождаться, если вагон для нас не только тюрьма, но и дом! Затаив дыхание, ожидали: вот где-то громыхнул состав, прогудела маневровая «кукушка», — мы наизусть знали её пронзительный голосок. Прозвучали в отдалении торопливые шаги, скорей всего женские, не в сапогах, а в мягких бурках, но к нам, к нашему вагону, они не имели отношения. Как и отдаленный, по селектору, механический голос диспетчера, отдающий кому-то указания: ду-ду-ду… ду-ду-ду.
Содержание:
Лязгнули звонко буферные тарелки. Эшелон дважды дернулся и встал.
Стало тихо, поскрипывала лишь, словно продолжая движение, деревянная обшивка нашего вагона. Наверное, не только я, а все, кто был тут, даже те, кто по привычке дремал, напряглись, поднимая головы и пытаясь уловить снаружи хоть один звук.
Конечно, остановка — не окончание дороги. Не говорю: освобождения.
Мы уже забыли, что оно означает. Да от чего нам освобождаться, если вагон для нас не только тюрьма, но и дом! Затаив дыхание, ожидали: вот где-то громыхнул состав, прогудела маневровая «кукушка», — мы наизусть знали её пронзительный голосок. Прозвучали в отдалении торопливые шаги, скорей всего женские, не в сапогах, а в мягких бурках, но к нам, к нашему вагону, они не имели отношения. Как и отдаленный, по селектору, механический голос диспетчера, отдающий кому-то указания: ду-ду-ду… ду-ду-ду.